Сегодня создал альбом с работами художника-керамиста Агафонова Юрия Петровича. Пусть ими любуются все, кому интересна керамика.
Текст ниже, это вступительное слово для каталога выставки в 2013 году от Максима Баранова.
Текста много и он от части несет много личного, но достаточно хорошо дает представление о Юрии Петровиче.
Так уж мы устроены: не ценим время, в котором живём, сетуем на мелочность людей, обыденную прогнозируемость поступков, скупимся на доброе слово, добровольно и безоглядно ввергаемся в суету… Постоянно памятуя о «чёрном»дне, делаем серым каждый свой день, не замечая тех, кто думает и живёт по-другому. И лишь моменты прощания с нашими близкими или просто знакомыми людьми заставляют задуматься о многом и, зачастую, понять, что с уходом доброго человека в нашей собственной жизни появляется брешь, которую трудно, а порой, невозможно заполнить…
Юрий Петрович Агафонов – наш Петрович, как его называли друзья и близкие, теперь живёт в памяти всех тех, кто его ценил и любил – пока с этой мыслью свыкнуться непросто. Уж очень много событий в жизни связано с ним. Можно бесконечно удивляться, сколько же тепла и света способна источать душа одного человека! Как удалось ему не огрубеть, не пойти на поводу у жестокого века, у циничной морали? Пытаясь в этом разобраться, поневоле приходишь к выводу об истинной чистоте души, которую не способна подточить неотвратимая бренность бытия. Он не сетовал, а сожалел. Не возмущался, а говорил, что сделать как-то иначе – было б правильней. Никого не унижал в ответ на оскорбления и грубость, считая, что лучше промолчать… А его улыбка! Он же раздаривал её неустанно! Можно было просто случайно встретить Петровича и, не смотря на груз забот, на плохое настроение и усталость, внезапно «заземлить» всю эту дурную энергию в его улыбке, с благодарностью осознавая, что встреча с ним была всё-таки не случайной.
О его творчестве написано и сказано немало. Его мастерство было несомненным. Меня же всегда удивляла его работоспособность: если Юрий Петрович не на открытии какой-либо выставки, не на показе спектакля, не в концертном зале или на встрече друзей – значит он за гончарным кругом или у обжиговой печи. Весь свой творческий заряд он отдал керамике, а этот вид деятельности в искусстве – особый. Даже начальная стадия процесса – подготовка глиняной массы – требует усидчивости и педантичности в выдерживании всех технологических требований. Я не говорю уж о формовании изделия, сушке, покрытии ангобами, глазуровании и обжиге. В самом вымешивании глины кроется некий глубинный и многое объясняющий смысл: от рук мастера она становится тёплой и податливой, именно тогда она готова для дальнейшей работы. Ветхозаветная теория создания первого человека руками Творца из той же самой глины перестаёт быть абстрактной, когда открываешь для себя все возможности этого удивительного материала. С ним-то и связал свою творческую биографию Юрий Петрович.
В течение многих лет имя главного художника Борисовской фабрики художественной керамики было на слуху у всех местных знатоков искусства. Работая над созданием нового направления фабричной керамики, в котором без труда угадывались традиции абрамцевских мастеров, Юрий Петрович в то же время с особым почтением отзывался о традиционных ремёслах бывшей вотчины Шереметевых, тщательно собирая сохранившиеся старинные образцы керамических изделий борисовских мастеров. Местные жители относились к Петровичу с неподдельным уважением. Достаточно было спросить любого прохожего в этом, достаточнокрупном, посёлке, как, мол, найти главного художника-керамиста - Петровича (а я это проделывал, ради любопытства, не раз), так он уверенно указывал рукой в сторону фабрики или в направлении дороги к его дому. Он на много лет абсолютно органично вжился в новый для себя социум, отдавая силы и знания становлению и развитию фабричного производства. Так же органично он вошёл в среду белгородских ценителей искусства – это случилось одновременно с выходом его на пенсию и переездом в Белгород.
В жизни бывает всякое. Конечно же, его нередко обижали – словом, действием или бездействием, зачастую – простым равнодушием. Такие моменты он переживал особенно болезненно, ведь он сам никогда не желал зла никому. Но эту тему не хотелось бы делать значимой, ведь его любили искренне, неподдельно. Не утяжелённый регалиями, званиями, почестями и наградами, он был желанным гостем практически везде – ему всегда были рады. И он не оставлял без внимания всех своих друзей, знакомых и, даже, малознакомых. Каждый может вспомнить, что у него есть подарок от Петровича – он всегда находил время на изготовление работ, которые не собирался продавать.
В такие мгновения, когда уходит столь близкий тебе человек, становятся понятными и объяснимыми наши чувства – очень сложно привыкать к новому укладу жизни, оставаясь наедине с возникшей зияющей пустотой. И хотелось бы, чтоб добрая память о прекрасном человеке была очень долгой – в ней сокрыта наша невидимая связь с его светлой душой. Мы редко задумываемся о том, сколько ипостасей сокрыто в одной личности: отец, дедушка, друг, наставник, мастер… Он остался с нами в своих детях, внуках, воспоминаниях, работах и добрых делах. И здесь сказать точнее, чем это сделал русский философ Иван Ильин, пожалуй, трудно: «Кто хоть раз доставил другому радость сердца, тот улучшил тем самым весь мир; а кто умеет любить и радовать людей, тот становится художником жизни.»
Максим Баранов, искусствовед
